Владимир Юровский: «В связи с юбилеем мы хотим сыграть максимальное количество премьер»
— Прошло почти пять лет, как вы возглавили Госоркестр им. Е. Ф. Светланова. Что за это время произошло с оркестром? Как он изменился с вашей точки зрения?
— Ну, думаю, что ничего принципиально нового с оркестром не произошло. Просто стала раскрываться изначально заложенная в людях потенция, то есть они стали по-другому относиться к процессу работы. Они стали, на мой взгляд, гораздо с большим доверием относиться ко мне, да и вообще к фигуре дирижера за пультом. Дирижер стал в большей степени партнером, чем хозяином, надзирателем, приказчиком. Я слышу гораздо более самостоятельно, свободно музицирующий коллектив. Это люди, играющие не из страха, а из любви к делу, которым они занимаются, и получающие удовольствие от процесса работы.
– Насколько за время вашего руководства изменился состав оркестра?
– Он изменился, конечно, но незначительно. К сожалению, несколько человек ушло из жизни, несколько человек по разным причинам покинуло оркестр.
– В общей сложности процентное соотношение?
– В штате оркестра около ста человек. Из тех, кто активно играл, когда я пришел, двое умерли. С двумя не продлили контракт. Шесть человек ушло по собственному желанию: кто-то по семейным обстоятельствам, кто-то уехал в другую страну жить и учиться, а кто-то перешел на работу в другой оркестр.
– В прошлом интервью вы говорили о необходимости установления «химических связей», родственных в музыкальном смысле отношений. Такие связи у вас с оркестром установились?
– Конечно, они есть. Есть очень четкие рефлексы, которые вырабатываются между коллективом и руководителем на совместную работу. Возникает определенная реактивность, обратная связь. До этого игра шла в одни ворота: я что-то давал и что-то от них требовал. Сейчас многие вещи возвращаются ко мне обратно. Я всегда стараюсь черпать идеи от коллектива, с которым работаю. Но сейчас и обратная связь налажена лучше, чем раньше. Мы чувствуем друг друга намного лучше. Иногда мне достаточно взглянуть на коллектив, чтобы понять, в каком он в моральном состоянии.
– Кто сейчас у вас работают ассистентами?
– Постоянного ассистента у меня сейчас нет. Есть несколько людей, с которыми я время от времени сотрудничаю. Конечно же, постоянный ассистент в оркестре очень нужен. Его отсутствие мне заметно. Из новых людей в зоне действия оркестра появился Филипп Чижевский – очень интересный молодой человек. У него есть свой хор. Он много работает в области старинной и ультрасовременной музыки, делал проект «Сверлийцы» с Борисом Юханановым. К сожалению, он не может участвовать во всех моих проектах, потому что у него есть и свои собственные. Есть еще несколько дирижёров, к которым мы регулярно обращаемся: Алексей Богорад, Станислав Кочановский. Они уже самостоятельные люди и занимаются своими проектами. И мне очень радостно видеть, что профессиональные дела у них идут достаточно хорошо. Я иногда специально прошу, чтобы какими-то сочинениями не занимались до моего приезда. Например, сейчас мы репетируем музыку балета Стравинского «Поцелуй феи» – очень непростая партитура. Вот я просил, чтобы эту партитуру ни с кем до меня не просматривали. И надо сказать, что очень доволен результатом первых репетиций, несмотря на отсутствие привычной предварительной читки.
– Вы просите оркестрантов заранее просмотреть партии?
– Я не прошу их об этом, никогда не прошу – это музыканты делают сами. И делают по собственному почину, по собственной инициативе. Я считаю, что это очень верно.
– Четыре года назад Вы сказали, что у Вас сетка расписана до 2015 года…
– Ну, сейчас она расписана уже до 2018 года и дальше, поэтому я продолжаю находиться в такой же не очень благоприятной ситуации, Хотя вы не можете не заметить, что я здесь появляюсь достаточно часто и делаю очень многое.
– Сколько программ вы подготовили?
– Я не считаю, но свои шесть-семь программ в сезон, а то и больше, я делаю. Абонементные концерты сезона, три-четыре концерта на летнем фестивале, концерты в Клину. К ним добавляются поездки по стране и за рубежом. Кстати, я все-таки оговорюсь: работа ассистента – это, прежде всего, не предварительная подготовка оркестра. Работа ассистента – это присутствие в зале во время репетиции, активная помощь дирижеру и оркестру в реализации замыслов в данных акустических условиях. Основная проблема, особенно при исполнении сложных партитур, это невозможность для дирижера покинуть свое место за пультом. Необходима пара ушей, которым ты доверяешь. А обладатель этих ушей должен точно знать, чего хочет дирижер, к чему он стремится, и своими ремарками из зала помогать приблизить исполнение к этому идеалу.
– У Вас в Москве два зала?
– Сейчас их уже больше – появилась «Филармония-2».
– Как оцениваете этот зал?
– Я был в нем всего один раз. Акустика мне понравилась больше, чем, может быть, внешние параметры зала. Он станет более привлекателен, когда появится метро, которое сейчас строят. Я думаю, за этим залом довольно большое будущее. Просто нужно в это дело вложить не только средства, но и работу, желание. Потом есть Международный дом музыки. Там мы бываем не так часто, но бываем. Кроме того, мы выступаем в залах МГУ и Московского института стали и сплавов (МИСиС). Но, конечно же, я очень рад, что нашими основными залами являются Большой зал консерватории и зал им. Чайковского. Хотя, так или иначе, идеального зала в Москве сегодня нет.
– А где есть?
– Идеальные залы есть во многих городах. Например, если говорить о континентальной Европе, то таким залом я считаю Люцернский концертно-конгрессный центр. Это в основном современные залы, потому что залы старинные, такие как Консертгебау в Амстердаме или Тонхалле в Цюрихе или Виктория-холл в Женеве или Венский золотой зал Мюзикферайн, хорошо приспособлены к музыке, написанной между 1750 и 1920 годами. Все, что сочинено раньше или позже, там играть уже невозможно. Ну, конечно же, для того, что мы именуем «центральным репертуаром», эти залы подходят блестяще. Таким залом можно назвать и Большой зал Московской консерватории, и Большой зал Петербургской филармонии. Но они тоже совершенно не приспособлены, с моей точки зрения, для исполнения современной музыки. Не дай Бог, если по какой-то необходимости потребуется электроусиление звука, то сбалансировать звучание будет уже практически невозможно. Эти залы сделаны, прежде всего, под классическую романтическую музыку. Поэтому мне интересно, что получится из «Филармонии-2». Конечно, пока что этот зал используется исключительно в целях популяризации классики и какие-то серьезные авторские проекты там провести невозможно, но со временем, я не исключаю, это будет возможно и там.
– А Гевандхауз?
– Гевандхауз – хороший зал. Он не является идеальным, но в нем много плюсов.
– До какого срока, если это не секрет, вами подписан контракт с Госоркестром?
– Это не секрет. Мой контракт был продлен нынешним министром культуры в ноябре 2014 года на пять лет, до 2019 года.
– У вас не было никаких проблем с руководством филармонии или Министерства культуры?
– Нет, не припомню никаких особых. Мне никогда еще ничего из моих проектов не запрещали, да и не навязывали. Если говорить, к примеру, о прошлогоднем летнем фестивале, это был чисто авторский проект, авторские программы. Там речь шла о событиях семидесятилетней давности, событиях Второй мировой войны и Великой Отечественной войны 1941–1945 годов как части этой Второй мировой. Я изначально говорил о том, что у меня к этому свое личное отношение, как у любого человека. И я себе позволял это отношение высказывать со сцены. Но я никогда не переводил это на чисто политический уровень. И всегда старался оставаться в контексте творчески-культурном,
культурно-историческом.
– Что в творческих планах?
– В июне пройдёт очередной летний фестиваль Госоркестра. Мы представим три программы. Две из них связаны с именем Шекспира. В одном концерте будут исполнены своего рода фантазии на темы спектаклей «Гамлет» Николая Акимова с музыкой Дмитрия Шостаковича и «Египетские ночи» Александра Таирова с музыкой Сергея Прокофьева. В другом пройдёт мировая премьера «Короля Лира» Сергея Слонимского. Также мы покажем немой фильм «Новый Вавилон» Григория Козинцева и Леонида Трауберга, музыку к которому написал Шостакович, и «саккомпанируем» экрану живым оркестром. Структурно этот фестиваль будет скорей напоминать самый первый фестиваль 2013 года: тогда каждая программа имела некую тему, и под определённым углом эти программы соприкасались.
– На пороге – 80-летие оркестра. Вы говорили о планах осуществить 80 премьерных исполнений. Насколько это реально?
– Мы работаем над этим. Но я, видимо, совершил ошибку, озвучив эту цифру. Она немыслима. Суть в том, что в связи с юбилеем мы хотим сыграть максимальное количество премьер. Вот, например, в сегодняшнем (16.01.2016) концерте была тоже своего рода премьера – восстановленные романсы Рахманинова в инструментовке моего деда, которые звучали в середине прошлого века в исполнении Ивана Семеновича Козловского. Они как бы впервые вернулись сегодня на свою историческую родину: это было первое исполнение именно в России. Козловский – единственный, кто их исполнил, но это было еще в СССР – это была другая страна. Начиная со следующего концерта, будет гораздо больше новой музыки – в каждой программе будет что-нибудь новенькое. Это связано с тем, что у нас появляется свой «композитор в резиденции» – Александр Вустин. Есть планы сыграть сочинение Всеволода Задерацкого-отца, которому в этом году исполнилось бы 125 лет. Сохранились его партитуры. Видимо, эти вещи были написаны уже не в заключении. Там он создал знаменитые фортепианные прелюдии и фуги, которые недавно были записаны на диск. А в данном случае речь идет о симфонических сочинениях. Вот одно из них, «Завод», написанное в 1935 году, мы и будем играть на открытии следующего сезона. Причем это будет в соседстве с музыкой Прокофьева.
– Вы специально заказываете сочинения к юбилею оркестра?
– Вустину – да. Но есть авторы, которые приносят нам свои сочинения совершенно бесплатно, как подношение Госоркестру. Они только хотят, чтобы эти сочинения были нами исполнены. Но тут я уже занимаюсь отсевом, потому что все сыграть невозможно.
– Какие будут у вас премьеры?
– Уже объявлены все премьеры Вустина. К юбилейному концерту 5 октября он пишет новое сочинение. И, помимо этого, я уже предложил ему сделать «Песню Лукерьи» частью более масштабного цикла для голоса с оркестром. Может быть, тоже на основе народных и обиходных песен. А может быть, и какие-то поэтические тексты там будут. Вустин согласился со мной, но говорит, что ему нужно время. В следующем сезоне мы будем играть несколько сочинений, которые либо никогда не исполнялись в России, либо крайне редко или только в Москве. О симфонической картине «Завод» Задерацкого я уже говорил. В конце октября – начале ноября будет фестиваль «Другое пространство», и там предстоит немало премьер. Принес нам очень интересное новое сочинение Ефрем Подгайц. Это музыка профессионально сделана, и там есть интересные моменты. Я не исключаю, что мы это произведение сыграем в следующем году.
– Как поживает оперная часть вашей деятельности?
– В России пока это концертные исполнения, потому что никак не найду времени. Вообще, обещал театру Станиславского и Немировича-Данченко, давно уже обещал. Есть одно очень интересное предложение со стороны Александра Борисовича Тителя, но вот не знаю, получится или нет, – тут все зависит от сроков.
– Что вы можете сказать о последней постановке «Пиковой дамы» в Большом театре?
– Я к этой постановке имею непосредственное отношение, потому что именно эту постановку осуществлял в свое время в парижской Опера Бастий – давно уже, больше пятнадцати лет назад. С моей точки зрения, это спектакль очень интересный, но он как бы плоть от плоти того времени, то есть девяностых годов. Тогда он вполне выполнял свою функцию enfant terrible, но сейчас его время прошло. Театр имеет свойство устаревать как любое искусство, в особенности то, которое начиналось как крайне авангардное.
– Каковы наиболее интересные направления в сегодняшнем оперном искусстве?
– Я уже говорил, что у нас будет в конце октября – начале ноября фестиваль «Другое пространство». Он проводится раз в два года. Я очень надеюсь, что нам удастся показать в Москве одну современную оперу в концертном исполнении. Есть в следующем году еще одна дата – февраль 2017 года. Мы еще не договорились с филармонией о названии проекта. Там тоже будет опера в концертном исполнении. Доселе все мои опыты с Госоркестром, связанные с оперой и с мюзиклом, с моей точки зрения, были крайне удачными: и «Королева фей» Пёрселла, и «Саломея» Рихарда Штрауса, и второй акт «Тристана и Изольды» Вагнера. Так что сейчас есть повод продолжить наши оперные «игрища». И, кстати, балетную тему мы тоже продолжим. Мы уже сыграли целиком, без купюр «Спящую красавицу» Чайковского, потом оркестр сыграл без меня «Золушку» Прокофьева, тоже без купюр. Сейчас мы репетируем «Поцелуй феи» Стравинского – балет не такой масштабный, но все же очень знаменательный. В следующем году мы сыграем «Лебединое озеро», причем не вырезав ни одного такта.
– Но балетными спектаклями вы не дирижировали?
– Дирижировал, но не классическим, а современным балетом. Я вообще очень люблю балет. Но дирижирование балетом – это особая профессия, которой я, как мне кажется, не владею. Но танцовщики любили со мной выступать. Правда, в тех случаях хореография была современная, и музыка была гораздо меньше привязана к ней, чем в классическом балете.
– Как ваши оперные дела на Западе?
– Только что мы с большим успехом представили «Огненного ангела» Прокофьева в Мюнхене. В следующем году у меня нет оперных постановок на Западе.
– Вы очень скучаете по Глайндборну?
– Скучаю, скучаю! Но я возвращаюсь в Глайндборн в 2017 году в качестве гостя. Там будет мировая премьера оперы австралийца Бретт Дина (Brett Dean) по «Гамлету» Шекспира. Очень хороший композитор, в прошлом альтист, солист оркестра Берлинской филармонии.
– Вам удается послушать, как Госоркестр играет с другими дирижерами?
– Иногда в записях. Живьем только когда я бываю здесь. Последний концерт Госоркестра с другим дирижёром, который я посетил, был концерт Геннадия Николаевича Рождественского в декабре 2013 года.
– Если судить по записям, насколько оркестр сохраняет идентичность?
– Есть оркестры, которые принципиально не меняют своей образ вне зависимости от того, кто перед ними стоит. А есть оркестры, которые очень гибко могут «подкладываться» под дирижера. Вот мой Лондонский оркестр такой. Они невероятно гибки и отзывчивы.
– А Госоркестр?
– Госоркестр может быть в большой степени «хамелеоном», особенно сейчас, когда уже наиграно такое количество музыки, но я не берусь в точности сказать, как они звучат с другими дирижерами.
– Как Госоркестр котируется за границей?
– В основном, по старой памяти, очень хорошо. Я ездил с оркестром в Германию, у нас планируется тур по Европе к юбилею в октябре. Там, правда, в связи с кризисом подсократили деньги, поэтому какие-то концерты могут не состояться, но концерты будут. Должны быть и Вена, и Брюссель.
– С какими программами?
– С необычными. Вот как раз туда мы берем программу со Второй симфонией Прокофьева, «Заводом» Задерацкого, Четвертым фортепианным концертом Рахманинова (солист – Лейф Ове Андснес из Норвегии). Мы пытались сделать еще одну программу, на мой взгляд, очень интересную – с Десятой симфонией Мясковского, Скрипичным концертом Бориса Чайковского в исполнении Копачинской, но на эту программу устроители не «клюнули». Зовут нас и в Америку, и в Японию. Это будет возможно осуществить, когда я смогу найти время, чтобы съездить с оркестром в длительную поездку.
– Мне казалось, что вы рассматривали вопрос о переезде на постоянное жительство в Москву после 2015 года…
– Я никогда не говорил, что перееду сюда. У нас был разговор на эту тему с представителями Министерства культуры. Они знают, что я не перееду сюда жить, но я стараюсь бывать здесь как можно чаще. Есть определенные сложности связанные прежде всего с тем, что у меня семья, дети.
– Они занимаются музыкой?
– Только для себя.
– Каковы ваши планы относительно Лондонского оркестра?
– С Лондоном мы сначала продлили контракт до сезона 2018/19 года. Потом оркестр попросил продлить его сразу еще раз до сезона 2019/20. Думаю, что самое позднее в 2021 году я покину Лондон.
– Почему? Изжили возможности?
– Нет, наоборот, мы сосуществуем сейчас лучше, чем когда бы то ни было. Просто я считаю, что по прошествии определенного времени пребывание на посту главного дирижёра становится почти что вредно для коллектива, поскольку наступает естественная стагнация. Я возглавил Лондонский оркестр в 2007 году. В следующем году исполнится десять лет моей деятельности в этой должности. А в нынешнем году исполняется пятнадцать лет, как мы знакомы с этим оркестром.
– Кого из солистов предполагаете пригласить в Москву?
– Приедет Алексей Зуев – очень талантливый пианист, ученик Алексея Борисовича Любимова. В начале следующего сезона мы с ним будем играть Четвертый концерт Рахманинова. Он очень сильный солист – мы выступали с ним в Филадельфии, и был большой успех. Еще раз приедет Рудольф Бухбиндер. Мы продолжим сотрудничать с сопрано Надеждой Гулицкой – будем делать полностью сюиту из «Лулу» Альбана Берга. Ранее мы играли только часть ее, с другой певицей – теперь сделаем целиком. В конце мая выступим с Вадимом Репиным. В концерте к 80-летию оркестра с нами будет играть Николай Луганский.
– У нас здесь есть очень хорошие пианисты – Сергей Кузнецов, Алексей Чернов…
– С Черновым я знаком, слышал его как пианиста – он играл сонату Буцко. И даже немного знаком с его музыкой. Не в обиду никому скажу, что у многих талантливых молодых пианистов есть сильный дефицит умения играть с оркестром. У нас же часто нет необходимого времени для репетиций, а без этого сотрудничество не складывается. В свои «персональные» абонементы, – а у нас их три: в зале им. Чайковского, в БЗК и в «Филармонии-2», – мы стараемся приглашать именитых солистов. То, что я пригласил Зуева в первый концерт нашего абонемента, посвященный Светланову, своего рода исключение.
– Как на это реагирует руководство филармонии?
– Он уже был ими принят, но для этого мне понадобилось пригласить его в Филадельфию, на вторую родину Рахманинова, и там с Филадельфийским симфоническим оркестром мы сыграли его Четвертый фортепианный концерт. Он очень понравился. В марте мы будем играть Скрипичный концерт Чайковского с Аленой Баевой. Я услышал, как она играет этот концерт с оркестром в Германии – просто случайно оказался на концерте, и она мне очень понравилась. Мне кажется, что она очень талантливый человек.
– Со скрипачами вообще сейчас катастрофа – очень мало по-настоящему хороших скрипачей не только у нас, но и в мире. А великих вообще нет. В чем, по вашему мнению, причина?
– Тут, наверное, надо обращаться к специалистам. Себя я в этом вопросе специалистом не считаю. Гидон Кремер тоже сетовал на отсутствие ярких скрипачей. Среди пианистов интересных музыкантов гораздо больше. Наверное, есть в этом какая-то закономерность. Было поколение очень сильное, затем за ним идет поколение более слабое. Но на Западе сейчас бум молодых скрипачей, прежде всего скрипачек. Ну, посмотрите – Юлия Фишер, Патриция Копачинская, Арабелла Штайнбахер, Лейла Юзефович, латышка Байба Скриде… В России солистов продолжают все еще мерить мерками 1958 года – первого конкурса им. Чайковского. Репертуар продолжает быть ориентирован на те времена и стандарты. Давно существует множество музыкантов, которые сознательно не играют этот, так называемый «центральный репертуар»или играют его крайне редко. Занимаются в основном либо музыкой доромантической эпохи, либо постромантической. Я считаю, что руководителям концертных организаций стоит к этому отнестись с должным вниманием и перестать подбирать солистов по принципу «кто еще у нас не играл Скрипичный концерт Чайковского?». Да, концерты Чайковского, Брамса, Сибелиуса, если говорить о скрипачах, это, безусловно, сокровищница мировой музыкальной культуры, но музыка на них не остановилась. А глядя на здешние филармонические программы, часто думаешь, что после тех великих классиков просто уже не было композиторов. А еще есть такая проблема: наши консерватории готовят в основном солистов, а большинство из них будет сидеть в оркестрах. А игра в оркестре — это совершенно особый род музицирования, которому надо долго учиться, и дело это надо так же беззаветно любить, как и все остальные роды музицирования. Это давняя наша беда, и здесь надо что-то кардинально менять на консерваторском уровне. Это я заметил, приехав сейчас в Москву. Первые два дня репетировал с оркестром Московской консерватории под руководством Вячеслава Валеева. Там первокурсники, второкурсники и третьекурсники. И они не готовы играть в оркестре. Я буду дирижировать программой, состоящей только из сочинений Стравинского. Конечно, сейчас рано о чем-то говорить: концерт только в июне, это самое начало пути. Посмотрим, что из этого получится, но пока что было трудновато.
– Во время прошлого интервью вы обещали в следующем поговорить о системе обучения дирижированию.
– У меня нет какой-то такой особой своей системы, я преподавать-то начал совсем недавно. А вообще о системе обучения дирижёрскому ремеслу надо говорить отдельно. Как-нибудь сделать интервью, посвященное только этому и ничему другому.
– Благодарю за то, что нашли время побеседовать и ответить на несколько вопросов. Хотелось бы, чтобы разрыв по времени между нынешним и возможным следующим интервью был бы не столь велик, как в этот раз…
Беседовал Владимир Ойвин