Перейти в обычную версию

Старый бренд с новым лицом

Дирижер Владимир Юровский не впервые в Москве, он здесь уже много и регулярно работал, приобрел репутацию образованного европейского интеллектуала с академическим российским бэкграундом и давно стал принципиальной фигурой для ценителей и профессионального сообщества. Когда Юровского чуть было не назначили главой РНО (решение оркестрового менеджмента было уже объявлено, когда отошедший было от дел Плетнев неожиданно решил вернуться), это было сюжетом большой, но цеховой значимости. Его недавнее назначение в ГАСО прозвучало совершенно иначе, оказавшись государственно и общественно важным событием.


В эпохальные краски был окрашен весь нынешний приезд Юровского в Москву. Его календарными рамками стали репетиции и спектакли «Руслана и Людмилы» в Большом театре, куда дирижера тоже в свое время звали на постоянную работу. Но уговорить Юровского в конце концов удалось не бывшему частному РНО и не Большому театру в поисках нового идеала, а Минкульту, решившемуся на переустройство ГАСО, одного из своих главных активов. Объявление о достигнутых между чиновниками и музыкантом договоренностях прозвучало тем более эффектно, что трудно представить себе более неподходящие друг другу образы – старого, отяжелевшего оркестрового бренда, груженого давним прошлым и измученного недавним, и молодого просвещенного музыканта европейских взглядов на звук, нероссийского опыта и программных манер.


Начав репетировать Глинку в еще не сданном в эксплуатацию Большом и погрузившись в местные реалии, Юровский экстренно продирижировал профессионально верным  РНО вместо другого актуального европейца – заболевшего Инго Метцмахера. Он скорректировал программу, основанную на трагической Четвертой симфонии Шостаковича, сделав ее не только музыкальным центром, но и точно продуманным смысловым событием-сообщением. Потом в дни премьеры «Руслана» начал репетировать с незнакомым ГАСО. Все это немного похоже на подвиг – или, по крайней мере, на принятый вызов, индивидуальный, профессиональный и эмоциональный. Который увенчался очевидным триумфом. И если музыкально рафинированного, утонченного «Руслана», исследовательского по мотивации и демифологизированного по звуковому образу, не все единодушно оценили (как, между прочим, и предыдущую музыкальную версию оперы в Большом, сделанную Александром Ведерниковым в сотрудничестве с тем же Евгением Левашевым, который и теперь принимал участие в подготовке «Руслана»), то программа с ГАСО была принята публикой абсолютно на ура и без разночтений.


На концерт (наконец-то состоявшийся юбилей) собралась, кажется, вся заинтересованная Москва, от чиновников до оркестрантов и дирижеров. Вечер начался в жанре праздничной манифестации, с «похвальным словом оркестру» от непременного в таких случаях Святослава Бэлзы, с посланием Президента, прочитанным регулярно торжественным советником по культуре Юрием Лаптевым. Все выглядело так, что напряженный сюжет сотстранением бывшего главного дирижера Марка Горенштейна прямо накануне юбилейного сезона, в котором сами оркестранты сыграли важную роль, счастливо завершился. Оркестр обрел обещанного директора (им стал человек из ГАСО, знающий оркестровую кухню Григорий Левонтин) и убедительного худрука. Центральный для всего сюжета оркестровый протест был интерпретирован властями не как мятеж, а как своевременное обращение к «царю-батюшке» (в данном случае Минкульту), позволившее «царю» проявить себя «просвещенным монархом» и подарить нам эстетический прогресс. Каковой и был дальше предъявлен оркестром и дирижером в программе, где от первоначального юбилейного плана осталась только сюита Стравинского из балета «Жар-птица». Декоративный номер, чаще венчающий праздничные программы, чем открывающий их, прозвучал во второй редакции и фантастически по звуку и смыслу. Прозрачно, отчетливо структурно, так что все группы и соло были как на ладони. Это была демонстрация оркестровых возможностей, за которой последовало предъявление способностей к внимательному аккомпанементу. Солировать в концерте приехала скрипачка Юлия Фишер, чья аристократическая атлетическая сдержанность, иногда превращаясь в рационально мускулистую холодность, вызывала уважение, но и заставляла затосковать по привычным сантиментам в краеугольных номерах виртуозной скрипичной романтики от Шоссона и Равеля. Оркестр и дирижер проявили должную чуткость, но главное было впереди.


«Симфонические танцы» Рахманинова – ударный русский репертуарный хит позволяет оркестрам уложить слушателя на лопатки (примерно так, как это в Москве сделал несколько лет назад Александр Лазарев с РНО) или, по крайней мере, ослепить массивом эмоционального звука. Юровский все сделал не так, как принято. Первая часть насторожила сдержанным темпом и динамикой, не дающей оркестровой махине прежде времени пойти в разнос, вторая стала центром, высекая меланхолию из швов пластичной конструкции, вместо того, чтобы звучать дивертисментом. Финал звучал не грозным механизмом, но великолепно трудной работой, внимательным расследованием сложно устроенного трагизма, более чем достойным того, чтобы быть проделанным. Это был истово рациональный труд, будто помешанный на точности, прозрачности, на подчеркнуто ясной расстановке групп в пространстве и логике кульминации как смысловой награды.

 

Невозможно не отметить замечательный звук струнных, готовность к изысканной фразировке, трудовую героику духовиков, общую собранность, показавшуюся максимальной. Оркестр весь концерт смотрел на своего нового лидера во все глаза и был готов на все, стараясь слушаться непривычного, не по-российски сухого жеста ради живого творчества. После концерта музыканты не расходились, долго стояли на улице в темноте, поздравляя друг друга, до тех пор, пока кто-то не крикнул «Товарищи, отходите, грузовик подогнать надо!». Если бы в этот момент спустился Юровский, нет сомнений, оркестр встретил бы его снова аплодисментами. «Все играла бы и играла!», -- повторяла одна оркестрантка. «А как задышали!» -- говорил другой.


Не только оркестр, но и нас всех можно поздравить. У колаборации ГАСО с Юровским очевидный потенциал, у публики – плюс один оркестр, на который, видимо, можно рассчитывать в смысле профессионального энтузиазма и незаигранных, продуманно интересных программ, если Юровский действительно сможет найти для этой заботы время.